ВИЗИТ МОЛОТОВА
Когда в декабре 1941 года Идеи посетил Москву, он столкнулся с
конкретными требованиями русского правительства о признании советских границ
на Западе и в том виде, в каком они существовали в то время. Русские хотели
добиться в рамках любого общего договора о союзе определенного признания
оккупации ими Прибалтийских государств и их новой границы с Финляндией. Идеи
отказался взять на себя какие-либо обязательства по этому поводу,
подчеркнув, между прочим, что мы дали обещание правительству Соединенных
Штатов не вступать в ходе войны ни в какие тайные соглашения о пересмотре
территориальных границ.
К концу этого совещания было решено, что Идеи передаст советские
требования как английскому кабинету, так и Соединенным Штатам и что они
должны быть рассмотрены в ходе будущих переговоров о заключении официального
англо-советского договора. Правительство Соединенных Штатов было полностью
информировано о том, что произошло. Его позиция в отношении русских
предложений была резкой и отрицательной. С американской точки зрения,
принятие такого рода требований было бы прямым нарушением принципов
Атлантической хартии.
Когда вскоре после вступления Америки в войну я прибыл в Вашингтон и Идеи
сообщил мне о желании Советского правительства проглотить Прибалтийские
государства, моя реакция на это была отрицательной. Но теперь, тремя
месяцами позже, под давлением событий, я не думал, что эту моральную позицию
физически возможно сохранить. В борьбе не на жизнь, а на смерть неправильно
брать на себя большее бремя, чем в состоянии нести те, кто сражается за
великое дело. Мои взгляды в вопросе о Прибалтийских государствах были и
остаются неизменными, но я считал, что в то время я не мог на них
настаивать.
x x x
Молотов приехал только 20 мая, и на следующее же утро началось
официальное обсуждение. В тот день и на двух следующих совещаниях русские
придерживались своей первоначальной позиции и даже подняли конкретно вопрос
о согласии на занятие русскими Восточной Польши. Это было отвергнуто как
несовместимое с англопольским соглашением от августа 1939 года. Молотов
поднял также вопрос относительно признания в секретном соглашении претензий
России к Румынии. Это также противоречило нашей договоренности с
Соединенными Штатами. Переговоры в министерстве иностранных дел, которые вел
Идеи, хотя и происходили в самой дружественной обстановке, шли поэтому к
тупику.
Молотов приехал в Лондон, чтобы, кроме решения вопроса о договоре, узнать
наши взгляды по поводу открытия второго фронта. Ввиду этого утром 22 мая я
имел с ним официальную беседу.
"Молотов начал с сообщения о том, что Советское правительство поручило
ему поехать в Лондон для обсуждения вопроса о создании второго фронта. Это
не было новой проблемой. Впервые она была поставлена около десяти месяцев
назад, а затем сравнительно недавно толчок этому был дан президентом
Рузвельтом, который предложил г-ну Сталину, чтобы он (г-н Молотов)
отправился в Соединенные Штаты обсудить этот вопрос. Хотя в данном случае
инициатива исходила от Соединенных Штатов, Советское правительство сочло
целесообразным, чтобы он поехал в Соединенные Штаты через Лондон, поскольку
именно на Великобританию должна выпасть первоначально главная задача по
организации второго фронта.
Цель его визита - выяснить, как рассматривает английское правительство
перспективу отвлечения в 1942 году по меньшей мере 40 германских дивизий из
СССР, где в данный момент перевес в вооруженных силах принадлежит,
по-видимому, немцам.
Отвечая Молотову, я изложил ему суть наших общих взглядов по поводу
будущих операций на континенте. Во всех предыдущих войнах контроль на море
давал державе, обладавшей им, великое преимущество - возможность высадиться
по желанию на неприятельском побережье, поскольку противник был не в
состоянии подготовиться во всех пунктах к отражению вторжения с моря.
Появление авиации изменило все положение. Например, во Франции, Бельгии и
Голландии противник может за несколько часов перебросить свою авиацию к
угрожаемым пунктам в любой части побережья, а горький опыт показал, что
высадка десанта при наличии сильного неприятельского сопротивления в воздухе
не является разумным военным предприятием. Неизбежным последствием этого
является то, что значительные участки побережья континента не могут быть
использованы нами в качестве мест для высадки в тех районах побережья, где
наше превосходство в истребительной авиации дало бы нам контроль в воздухе.
По сути дела, наш выбор сводится к Па-де-Кале, оконечности Шербурского
полуострова и части района Бреста. Проблема высадки войск в этом году в
одном или нескольких из этих районов изучается, и подготовка ведется. В
своих планах мы исходим из предположения, что высадка последовательными
эшелонами штурмовых войск вызовет воздушные бои, которые, в случае если они
продолжатся неделю или десять дней, приведут к фактическому уничтожению
неприятельской авиации на континенте. Когда это будет достигнуто и
сопротивление в воздухе ликвидировано, в других пунктах побережья смогут
быть высажены десанты под прикрытием нашего превосходящего по силе морского
флота.
Критическим моментом в разработке наших планов и в приготовлениях
является вопрос о специальных десантных судах, необходимых для осуществления
первоначального десанта на весьма сильно обороняемом неприятельском
побережье. К несчастью, наши ресурсы в отношении этого специального типа
судов в данный момент строго ограничены. Я сказал, что уже в августе
прошлого года, во время встречи в Атлантическом океане, я доказал президенту
Рузвельту неотложную необходимость постройки Соединенными Штатами как можно
большего числа танкодесантных и других десантных судов. Позднее, в январе
этого года, президент согласился на то, чтобы Соединенные Штаты предприняли
еще большие усилия в деле строительства этих судов. Мы, со своей стороны, на
протяжении более чем года выпускаем столько десантных судов, сколько это
допускает наша потребность в строительстве судов для военного и торгового
флотов, понесших тяжелые потери.
Однако следует иметь в виду два момента. Во-первых, при всем желании и
несмотря на все старания маловероятно, чтобы любой шаг, который мы смогли бы
предпринять в 1942 году, будь он даже успешным, отвлек с Восточного фронта
крупные контингенты неприятельских сухопутных сил. В воздухе, однако,
положение другое: на различных театрах военных действий мы уже сковываем
около половины истребительной и одну треть германской бомбардировочной
авиации. Если наш план навязывания воздушных сражений над континентом
окажется успешным, немцы, возможно, столкнутся с необходимостью выбирать
между уничтожением в боях всей их истребительной авиации на Западе и
отвлечением части своих военно-воздушных сил с Востока.
Второй момент касается предложения г-на Молотова о том, что нашей целью
должно быть отвлечение из России не менее 40 германских дивизий (включая те,
которые сейчас находятся на Западе). Следует отметить, что в настоящий
момент перед нами в Ливии стоят 11 дивизий оси, из которых 3 - германские, в
Норвегии - эквивалент 8 германских дивизий и во Франции, Голландии и Бельгии
- 25 германских дивизий. Это составляет в общей сложности 44 дивизии.
Но мы этим не удовлетворяемся, и, если можно будет предпринять какие-то
дальнейшие усилия или разработать план облегчения в этом году бремени,
лежащего на России, мы не поколеблемся сделать это при условии, что этот
план будет здравым и разумным. Ясно, что ни делу русских, ни делу союзников
в целом не принесло бы пользы, если бы, действуя любой ценой только для
того, чтобы действовать, мы предприняли операцию, которая кончилась бы
катастрофой и дала бы противнику повод для похвальбы, а нас ввергла бы в
замешательство.
Молотов сказал, что он не сомневается в том, что Англия искренне желает
успеха Советской Армии в боях против немцев этим летом. Каковы же, с точки
зрения английского правительства, перспективы на советский успех? Каковы бы
ни были его взгляды, он будет рад услышать откровенное выражение мнения -
будь то хорошее или плохое.
Я сказал, что без детального знания ресурсов и резервов обеих сторон
трудно составить твердое суждение по этому вопросу. В прошлом году военные
эксперты, включая германских, думали, что Советскую Армию можно подавить и
одолеть. Оказалось, что они полностью ошиблись. В конечном результате
советские силы нанесли поражение Гитлеру и чуть не привели его армию к
катастрофе. Поэтому союзники России глубоко верят в силу и способности
Советской Армии. Данные разведки, которыми располагает английское
правительство, не указывают на то, что немцы сосредоточивают огромные силы
на каком-то отдельном участке Восточного фронта. Кроме того, сейчас
представляется маловероятным, чтобы широкое наступление, возвещенное на май,
произошло раньше июня. Во всяком случае, не похоже на то, чтобы гитлеровское
наступление в этом году могло быть таким сильным и таким угрожающим, как
наступление 1941 года.
Тогда Молотов спросил, каково будет положение и позиция английского
правительства в случае, если Советская Армия не выдержит в течение 1942
года.
Я сказал, что, если бы советская военная мощь серьезно сократилась в
результате германского натиска, Гитлер, по всей вероятности, перебросил бы
как можно больше войск и авиации на Запад с целью вторжения в
Великобританию. Он может также нанести удар на юг через Баку по Кавказу и
Персии. Это последнее наступление подвергло бы нас величайшим опасностям, и
мы отнюдь не должны быть уверены, что у нас достаточно сил, чтобы его
отразить. Поэтому наша судьба связана с сопротивлением Советской Армии. Тем
не менее, если вопреки ожиданиям она будет разбита и если наступит самое
худшее, мы будем продолжать борьбу дальше. В конечном счете силы
Великобритании и Соединенных Штатов взяли бы верх. Но какой трагедией для
человечества явилось бы такое затягивание войны! Какие серьезные надежды
возлагаются на русскую победу и как горячо стремление к тому, чтобы мы
сыграли свою роль в победе над злобным врагом!
Под конец нашего разговора я попросил г-на Молотова помнить о трудностях
вторжения через море. После того как Франция выпала из войны, Великобритания
осталась почти оголенной, имея несколько плохо снаряженных дивизий, менее
сотни танков и менее 20 полевых орудий. И все же Гитлер не попытался
предпринять вторжение в силу того, что он не мог добиться господства в
воздухе. Те же трудности стоят перед нами в настоящее время".
x x x
23 мая Идеи предложил заменить территориальное соглашение общим и
открытым договором о союзе сроком на 20 лет, не содержащим никакого
упоминания о границах. К вечеру того же дня русские проявили признаки
уступчивости. На них произвела большое впечатление солидарность взглядов
английского и американского правительств, с которой они столкнулись. На
следующее утро Молотов запросил у Сталина разрешение вести переговоры на
основе проекта Идена. Москва предложила мелкие изменения, в основном
подчеркивавшие долгосрочный характер намечаемого союза. Договор без всяких
территориальных статей был подписан 26 мая.
После урегулирования этого серьезного вопроса Молотов выехал в Вашингтон,
чтобы начать с президентом и его советниками общие военные переговоры по
вопросу об открытии второго фронта. Было решено, что, выслушав американскую
точку зрения, он вернется в Лондон для окончательного обсуждения этого
вопроса перед тем, как возвращаться в Москву.
Наши русские гости выразили желание, чтобы во время пребывания у нас их
поместили за городом, за пределами Лондона. Поэтому я предоставил в их
распоряжение Чекере. Тем временем я оставался в Сториз-Гейт. Однако на две
ночи я поехал в Чекере. Там я имел возможность долго беседовать в частном
порядке с Молотовым и послом Майским, который был замечательным
переводчиком, переводившим быстро и легко и очень хорошо знавшим дело. При
помощи хороших карт я старался объяснить то, что мы предпринимаем, а также
пределы и характерные особенности военных возможностей островной державы. Я
также подробно говорил о технике десантных операций и описывал опасности и
трудности сохранения нашей жизненной артерии через Атлантический океан в
условиях угрозы нападения германских подводных лодок. Как мне кажется, на
Молотова все это произвело впечатление, и он понял, что стоящая перед нами
проблема коренным образом отличается от проблемы, которая стоит перед
огромной сухопутной державой. Во всяком случае, мы подошли ближе друг к
другу, чем в любое другое время.
Глубоко укоренившаяся подозрительность, с которой русские относились к
иностранцам, проявилась в ряде замечательных инцидентов во время пребывания
Молотова в Чекерсе. По прибытии русские немедленно попросили ключи от всех
спален. С некоторым трудом эти ключи раздобыли, в дальнейшем гости все время
держали свои двери на запоре. Когда обслуживающему персоналу Чекерса удалось
забраться в спальни, чтобы убрать постели, люди были смущены, обнаружив под
подушками пистолеты. Трех главных членов миссии сопровождали не только их
собственные полицейские, но также две женщины, которые заботились об их
одежде и убирали их комнаты. Когда советские представители уезжали в Лондон,
эти женщины все время сторожили комнаты своих хозяев, спускаясь вниз
поодиночке, чтобы поесть. Мы можем, однако, утверждать, что затем они
несколько оттаяли и даже болтали с прислугой на ломаном французском языке и
при помощи жестов.
Чрезвычайные меры предосторожности принимались для обеспечения личной
безопасности Молотова. Его комната была тщательно обыскана его полицейскими,
опытные глаза которых самым внимательным образом осматривали до мелочей
каждый шкаф, каждый предмет меблировки, стены и полы. Объектом особенного
внимания была кровать; все матрацы были прощупаны на тот случай, не окажется
ли там адских машин, а простыни и одеяла были перестланы русскими так, чтобы
ее обитатель мог выскочить в одну секунду, а не оказаться закутанным
наглухо. На ночь револьвер клали рядом с его халатом и портфелем. Принимать
меры предосторожности на случай опасности всегда правильно, в особенности во
время войны, но каждое усилие должно соответствовать реальности этой
опасности. Простейший метод проверки - это спросить себя, заинтересована ли
другая сторона в убийстве данного лица. Что касается меня, то при моих
посещениях Москвы я полностью доверял русскому гостеприимству.
Премьер-министр - премьеру Сталину
27 мая 1942 года
"Мы очень признательны Вам за то, что Вы пошли так далеко нам навстречу в
наших затруднениях в связи с договором. Я уверен, что в Соединенных Штатах
это получит соответствующее вознаграждение и что отныне наши три великие
державы смогут идти вперед в ногу и вместе, что бы нас ни ожидало.
Встреча с г-ном Молотовым доставила мне большое удовольствие, и мы
сделали многое в смысле устранения преград между нашими двумя странами. Я
весьма рад, что он возвращается этим путем, ибо нас ждет еще хорошая работа,
которую надо будет проделать.
С продвижением конвоя пока все обстоит благополучно, но теперь он
находится в самой опасной части пути. Большое спасибо за меры, которые Вы
принимаете, чтобы содействовать его прибытию.
Так как мы взаимно обязались быть союзниками и друзьями в течение
двадцати лет, то я пользуюсь этим случаем, чтобы направить Вам свои
искренние добрые пожелания и высказать свою уверенность в том, что победа
будет за нами".
Бывший военный моряк - президенту Рузвельту
27 мая 1942 года
"На этой и на прошлой неделе мы с Молотовым очень хорошо поработали.
Договор был подписан вчера во второй половине дня в атмосфере большой
сердечности с обеих сторон. Молотов - настоящий государственный деятель и
обладает свободой действий, весьма отличной от той, которую Вам и мне
приходилось наблюдать у Литвинова. Я очень уверен, что Вы сумеете с ним
хорошо договориться. Пожалуйста, сообщите мне Ваши впечатления".
Тем временем советский представитель находился в воздухе, направляясь в
Вашингтон. Президент Рузвельт - бывшему военному моряку 27 мая 1942 года
"Гость ожидается сегодня вечером, но не будет обсуждать "Болеро" до
четверга. Желательно быстро получить краткое изложение того, что Вы и он
говорили друг другу по поводу "Болеро". Мне было бы полезно знать это".
Под "Болеро" президент имел в виду план "Следжхэммер" *. Мы это полностью
понимали.